Неточные совпадения
Но его
чудесный, красноречивый, дьявольски умный голос звучит с потрясающей
силой, — таким Самгин еще никогда не слышал этот неисчерпаемый голос.
В самом деле, у него чуть не погасла вера в честь, честность, вообще в человека. Он, не желая, не стараясь, часто бегая прочь, изведал этот «
чудесный мир» —
силою своей впечатлительной натуры, вбиравшей в себя, как губка, все задевавшие его явления.
Чудесное есть победа над природой и над роковыми результатами действующих в ней
сил, но не отмена законов природы, не отрицание науки, открывающей законы природы.
Лишь с сознанием закономерности хода природы связано сознание
чудесного как порождения
сил сверхприродных, как действия Божией благодати.
Эти
силы не могут имманентно себя перерасти, создать
чудесное.
Наука ничего не знает о том едином разуме, который в
силах был бы отрицать
чудесное.
— Какой
чудесный человек, не правда ли? — воскликнула Саша. — Я не видала его без улыбки на лице, без шутки. И как он работал! Это был художник революции, он владел революционной мыслью, как великий мастер. С какой простотой и
силой он рисовал всегда картины лжи, насилий, неправды.
Те добродетельные мысли, которые мы в беседах перебирали с обожаемым другом моим Дмитрием,
чудесным Митей, как я сам с собою шепотом иногда называл его, еще нравились только моему уму, а не чувству. Но пришло время, когда эти мысли с такой свежей
силой морального открытия пришли мне в голову, что я испугался, подумав о том, сколько времени я потерял даром, и тотчас же, в ту же секунду захотел прилагать эти мысли к жизни, с твердым намерением никогда уже не изменять им.
Как вы полагаете, милостивый государь, может ли удовлетвориться этим благородный человек, особливо в виду установившегося обычая, в
силу которого все вольнонаемные редакторы раз в месяц устраивают в трактире"Старый Пекин", обед, в ознаменование
чудесного избавления от множества угрожавших им в течение месяца опасностей?
Притом же, знай, к моей беде,
В его
чудесной бороде
Таится
сила роковая,
И, все на свете презирая, —
Доколе борода цела —
Изменник не страшится зла.
И стал над рыцарем старик,
И вспрыснул мертвою водою,
И раны засияли вмиг,
И труп
чудесной красотою
Процвел; тогда водой живою
Героя старец окропил,
И бодрый, полный новых
сил,
Трепеща жизнью молодою,
Встает Руслан, на ясный день
Очами жадными взирает,
Как безобразный сон, как тень,
Пред ним минувшее мелькает.
Родник почитают все
чудесным, и поверье гласит, что в воде его кроется чудотворная
сила, которую будто бы знают даже и звери и птицы.
Сущность всякого религиозного учения — не в желании символического выражения
сил природы, не в страхе перед ними, не в потребности к
чудесному и не во внешних формах ее проявления, как это думают люди науки. Сущность религии в свойстве людей пророчески предвидеть и указывать тот путь жизни, по которому должно идти человечество, в ином, чем прежнее, определении смысла жизни, из которого вытекает и иная, чем прежняя, вся будущая деятельность человечества.
Вспомнила! ноженьки стали,
Силюсь идти, а нейду!
Думала я, что едва ли
Прокла в живых я найду…
Нет! не допустит Царица Небесная!
Даст исцеленье икона
чудесная!
Я осенилась крестом
И побежала бегом…
Сила-то в нем богатырская,
Милостив Бог, не умрет…
Вот и стена монастырская!
Тень уж моя головой достает
До монастырских ворот.
Я поклонилася земным поклоном,
Стала на ноженьки, глядь —
Ворон сидит на кресте золоченом,
Дрогнуло сердце опять!
В толпе нищих был один — он не вмешивался в разговор их и неподвижно смотрел на расписанные святые врата; он был горбат и кривоног; но члены его казались крепкими и привыкшими к трудам этого позорного состояния; лицо его было длинно, смугло; прямой нос, курчавые волосы; широкий лоб его был желт как лоб ученого, мрачен как облако, покрывающее солнце в день бури; синяя жила пересекала его неправильные морщины; губы, тонкие, бледные, были растягиваемы и сжимаемы каким-то судорожным движением, и в глазах блистала целая будущность; его товарищи не знали, кто он таков; но
сила души обнаруживается везде: они боялись его голоса и взгляда; они уважали в нем какой-то величайший порок, а не безграничное несчастие, демона — но не человека: — он был безобразен, отвратителен, но не это пугало их; в его глазах было столько огня и ума, столько неземного, что они, не смея верить их выражению, уважали в незнакомце
чудесного обманщика.
Изумруд, семимесячный стригунок, носится бесцельно по полю, нагнув вниз голову и взбрыкивая задними ногами. Весь он точно из воздуха и совсем не чувствует веса своего тела. Белые пахучие цветы ромашки бегут под его ногами назад, назад. Он мчится прямо на солнце. Мокрая трава хлещет по бабкам, по коленкам и холодит и темнит их. Голубое небо, зеленая трава, золотое солнце,
чудесный воздух, пьяный восторг молодости,
силы и быстрого бега!
Основная форма заговора, говорит Л. Н. Веселовский, [Блок имеет в виду статью А. Н. Веселовского «Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтического стиля» («Журнал министерства народного просвещения», 1898, март, стр. 51–54).] была двучленная, стихотворная или смешанная с прозаическими партиями; в первом члене параллели — призывалось божество, демоническая
сила на помощь человеку; когда-то это божество или демон совершили
чудесное исцеление, спасли или оградили; какое-нибудь действие их напоминалось типически; во втором члене — являлся человек, жаждущий такого же чуда, спасения, повторения сверхъестественного акта.
«Ничего, ладно. Парень этот простой, а
сила в нем
чудесная; и меня слушает — кругом пальца его оберну. И то сказать: я ведь в самом деле теперича на полгода еду, а парня этого надо к делу приспособить. Без меня дело не обойдется».
И вот звучный дифирамб, благоговейная молитва, восторженный гимн божеству исходит из младенческих уст, представляя себе все
чудесным и таинственным, связывая все явления природы с высшими неведомыми
силами; человек любит в это время слушать фантастические рассказы, вносящие элемент
чудесного во все, им видимое, одушевляющие для него всю природу, возводящие все частные явления к невидимому, но вечно живому и неизменному началу — божества.
Быть может, мыслию небесной
И
силой духа убежден
Я дал бы миру дар
чудесный,
А мне за то бессмертье он?
Не существует хоть сколько-нибудь законченной науки об излечении болезней; перед медициною стоит живой человеческий организм с бесконечно сложною и запутанною жизнью; многое в этой жизни уже понято, но каждое новое открытие в то же время раскрывает все большую
чудесную ее сложность; темным и малопонятным путем развиваются в организме многие болезни, неясны и неуловимы борющиеся с ними
силы организма, нет средств поддержать эти
силы; есть другие болезни, сами по себе более или менее понятные; но сплошь да рядом они протекают так скрыто, что все средства науки бессильны для их определения.
Вот что такое истинная «живая жизнь» и что такое счастье, даваемое ею. Оно не в «легкой приятности», не в отсутствии страданий.
Чудесная, могучая
сила жизни не боится никаких страданий, она с радостью и решимостью идет навстречу им, торжествует этими страданиями, и радуется ими, и любит их, и само страдание преображает в светлую, ликующую радость.
— И я хотел тебя видеть… я не мог отказать себе в этом… Дай же, дай мне и другую твою ручку! — шептал он, хватая другую, руку Лары и целуя их обе вместе. — Нет, ты так прекрасна, ты так несказанно хороша, что я буду рад умереть за тебя! Не рвись же, не вырывайся… Дай наглядеться… теперь… вся в белом, ты еще
чудесней… и… кляни и презирай меня, но я не в
силах овладеть собой: я раб твой, я… ранен насмерть… мне все равно теперь!
А когда он переправлялся на пароме через реку и потом, поднимаясь на гору, глядел на свою родную деревню и на запад, где узкою полосой светилась холодная багровая заря, то думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья,
силы, — ему было только двадцать два года, — и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья, овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной,
чудесной и полной высокого смысла.
Но невозможно и недопустимо предоставить общество игре злых
сил и пассивно ждать
чудесного преображения мира, нового неба и новой земли.
При этом случае маленьким красноречивым переводчиком передано боярину, сколько ошибаются жители Москвы, почитая лекаря за колдуна; что наука снабдила его только знанием естественных
сил и употребления их для пользы человека; что, хотя и существуют в мире другие
силы, притягательные и отталкивающие, из которых человек, посвященный в тайны их разложения и соединения, может делать вещи, с виду
чудесные для неведения, однако он, Антон-лекарь, к сожалению, не обладает познанием этих
сил, а только сам ищет их.